Кто всегда на Руси был первый парень на деревне? Вокруг кого толпами хороводились невесты, и кто всегда был нарасхват в любой праздник, на свадьбах, именинах и крестинах? Ну, конечно же, гармонист. Сейчас уже мало где встретишь владельца трехрядки, все реже звучит ее звонкий переливчатый голос. Но таскаевцам в этом отношении повезло, ведь у них живет лучший работник сельских учреждений культуры Новосибирской области, в чьих руках оживает практически любой музыкальный инструмент.
Отчего, отчего, отчего гармонь поет?
Оттого, что с нею ходит Семен Ландарь.
Всю дорогу до села незатейливый мотивчик с переделанными из песни словами крутится у меня в голове – я еду на встречу со звездой (не покривлю душой, если так скажу) не только Барабинского района, но и всей Новосибирской области. Знаменитый на всю округу (и далеко за ее пределами) и привыкший (чего скрывать) к славе и вниманию, Семен Владимирович оказался весьма интересным собеседником, простым в общении и где-то даже немного сентиментальным. Хотя могло ли быть по-другому? А о своих наградах, победах и многочисленных дипломах предпочел умолчать по скромности характера (о том, что С. Ландарь – лучший культработник, прочитала в нашей же газете).
В самом начале беседы узнаю, что он владеет еще одним уникальнейшим по нашим временам ремеслом, которое ему передал отец, а тому, в свою очередь, мама – Евдокия Петровна. Когда после гибели на фронте мужа женщина осталась одна, ей поневоле, чтобы выжить и прокормить детей, пришлось осваивать тяжелую мужскую работу – она научилась класть печи. Сначала это были глинобитные сооружения, а позднее и кирпичные. Глядя, как ловко орудуют мастерком бабушка и отец, Семен — единственный наследник в семье, богатый тремя сестрами, постепенно пристрастился к строительному делу. Он и сейчас может выложить на заказ любой «отопительный прибор», начиная от камина и модных сейчас мангалов, заканчивая старой доброй русской печью.
Отец Владимир Семенович всегда поощрял по-мужицки хозяйственное любопытство сына, никогда не бранил за ошибки. Молча разберет кривую постройку, очистит с кирпича уже схватившийся раствор и терпеливо продемонстрирует, как правильно нужно сделать. Он же определил будущую профессию отпрыска, буквально за руку приведя его в музыкальную школу. Причем сам будущий музыкант с удовольствием предпочел бы гитару, но глава семейства настоял на своем: «Учись, сынок, на баяне играть, это будет твой хлеб на всю жизнь!» Как в воду глядел. По началу Семен сопротивлялся – и сам инструмент не нравился, и пацаны-сверстники гоняют кто в футбол, кто в хоккей, а тут сиди учи какие-то скучные гаммы и ноты. Но потом постепенно втянулся, а когда начали получаться первые мелодии, так и вовсе полюбил занятия.
Уже с седьмого класса Семен стал подрабатывать на летних каникулах, полученные честным трудом деньги тратил на одежду и другие мальчишеские потребности. После окончания школы решил подать документы в строительный институт, оттуда же ушел в армию.
— Музыкальная школа помогла мне и на службе, — рассказывает мой собеседник. — Через полгода подготовки (учились на саперов) на распределении по разным частям среди нас искали музыкантов. Мне не хотелось отставать от ребят, к которым уже привык за это время, поэтому я промолчал. Но меня «сдал» один товарищ. Так, благодаря ему, оставшиеся полтора года я прослужил старшиной оркестра. Все те же обычные воинские обязанности, только еще плюс репетиции, смотры, выступление на парадах и торжествах, а в выходные дни – музыкальные программы в парке военного городка. Дирижер у нас был из «сосланных» московских: за прямолинейность характера его отправили подальше из столицы. Человек строжайшей дисциплины, требовательный до мелочей, но дело свое знал и любил. Оркестр под его руководством всегда был на лидирующих позициях. Мы до сих пор общаемся с ним в соцсетях.
Волею судьбы в институт Семен после службы не вернулся. Решил связать жизнь со стальной магистралью, продолжив династию железнодорожников: отец – начальник вагонного депо г. Карасука, мать – автоматчик-осмотрщик вагонов. Отъездив месяц третьим лицом (дублером), а тогда такое практиковалось сплошь и рядом, и успешно сдав экзамены, он устроился помощником машиниста. Но проработал всего год — мама переманила переехать в Краснозерский район. Долго потом еще ему снился стук колес и слышался запах шпал. Там-то в небольшом, но передовом колхозе и началась клубная деятельность Семена Ландаря.
— Народ в деревне хороший, открытый, отзывчивый. Трудились до седьмого пота, но и отдыхали душой нараспашку. Праздники делали все вместе: и стар, и млад, фантазеры — неимоверные. Шили костюмы, наряжали кибитки, украшали усадьбы. Хотелось жить и работать, но социальная сфера поселения была на низком уровне. Школа только четырехлетка. Автобус до райцентра ходил один раз в неделю, продукты в магазин также редко завозили. В детском саду мест нет. Телефонов и то всего два. Что говорить, мы даже хлеб сами пекли. По осени получали в колхозе зерно на размол, нанимали машину и ехали на Алтай на мельницу. Как-то жена списалась с родственницей из с. Таскаево. Та стала уговаривать, мол, приезжайте к нам, в школе свободна вакансия учителя музыки, деревня большая, асфальт есть и др., и пр. Взвешивали-решали долго, очень не хотелось бросать работу, жилье, но сыновья подрастали, и в первую очередь надо было думать об их устройстве и учебе. Все же решились поменять место жительства.
В 1995 г. семья Ландарь переехала в Барабинский район. Семена Владимировича приняли в школу на полную ставку, плюс кружки. Потребовалось получить педагогическое образование, что через несколько лет он и сделал, выбрав социальную педагогику. А уже в 1999 г. стал учителем года. Успел даже поработать директором. Но от судьбы не уйдешь, окольными или прямыми путями, но она все равно повернет тебя в нужную сторону. Так Семен Владимирович снова оказался «среди своих», перейдя в сельский Дом культуры.
— Каждое мероприятие совершенно отличается от предыдущего, мы стараемся не повторяться, ведь планку профмастерства подняли высоко. Поэтому нужно соответствовать созданному образу. Всегда выкладываемся по полной, вне зависимости, полный зал или полупустой. Был у нас как-то концерт интересный в одной деревне: на встречу пришли всего две бабушки, но мы честно отработали для них всю программу, не халтурили (смеется – прим. автора).
— За такое количество лет не надоели еще семь нот?
— Нот семь, а песен – тысячи, разве они могут утомить? – искренне удивляется артист из народа (уж позвольте мне его так называть). – Вот смотрите, лежит на столе листок с самой обыкновенной песней. Ничего особенного, казалось бы. Но стоит над ней поработать, подобрать тональность, разложить на несколько голосов – и она польется благодатью прямо в душу, живой водой будет лечить раны. И люди на это сразу реагируют: или слезы вытирают, или улыбаются от всего сердца. И вот заметьте, какие бы великие композиторы ни были, как бы замечательно ни звучали их творения, они имеют свой предел. А фольклор – он бесконечен, как космос, и также прекрасен, как звездное небо.
Откуда еще появляется вдохновение, где художественный руководитель нескольких коллективов черпает силы? По его собственному признанию – от своих собратьев по цеху. Были времена, когда на работу Семен Владимирович приходил просто потому, что так надо было. Сейчас же он окрылен общими взглядами, идеями с коллегами, гордится тем, что трудится с ними бок о бок, говоря при этом: «Все наши победы – это общее дело». Недаром культурно-досуговое объединение называется «Гармония», потому что она действительно достигнута и внутри коллектива, и снаружи (со зрителями). Большего и желать не надо. Хотя одна мечта у С. Ландаря все же имеется — поработать с профессиональным хором. А в жизни все хорошо: дом обустроен, сыновья приезжают отцу помогать, дочка-школьница подрастает. Когда вся семья собирается вместе, с супругой Олесей, которая, к слову, еще и коллега, они устраивают домашние посиделки под аккомпанемент баяна у костра. Об одном только грустит Семен Владимирович: уходит в прошлое живая музыка гармони, заменяемая пришлыми караоке и другими «ненашинскими» развлечениями. И все же, уверен, коль душа попросит «Рябинушку», «Черного ворона» или «Русского поля», ни одна пусть даже суперсовременная аппаратура не сможет дать всю ту лирику и нежность, которая самой природой заложена в народном инструменте. Эх, растяни меха, гармошка!
Марина ТЕПЛЯКОВА.