Мария Добровольская из г. Барабинска в 96 лет продолжает писать стихи, вязать, вышивать, делать картины из алмазной мозаики

День уже клонился к вечеру, когда военный товарняк на несколько минут остановился у блокпоста. Изможденная Мария едва переставляя ноги – до того устала – возвращалась домой, неся на спине инструмент. Из открытой двери теплушки ее окликнул пожилой солдат:

— Доча, что ж ты такую тяжесть одна несешь, где папка-то твой?

— В городе***, шпалы делает для фронта, а я тут на железке, второй год уже.

— А много ль дома вас, ребятишек?

— Шестеро, дяденька.

— Погоди чуток, — на несколько секунд мужчина скрылся в глубине вагона. — Накось вот, отдай мамке, пусть вас покормит, — и протянул ведро с кашей. — У меня ить у самого четверо дома осталось…

А как-то Мария вернулась с уловом – целых полмешка рыбьих голов щедро насыпал ей еще один военный со словами «снеси матери, пусть ухи вам наварит». Она и сама с младшими сестрами и братьями по мере возможности выходила к поездам, поднося служивым деревенские угощения: огурцы, яйца, молоко. Война не спрашивала знакомый ли, родственник ли — все свои, каждый делился с другим зачастую последним.

Один день был похож следующий: та же изматывающая не по хрупким плечам работа, неподъемные костыли, молотки, домкраты и прочая железнодорожная «утварь», с которой порой даже взрослый мужик не справится. А им, девчонкам, едва закончившим 8 классов, приходилось. Больше некому. Сами рельсы пилили, сами их укладывали, следили, чтобы не было перекосов, обеспечивая бесперебойность следования составов. День или ночь, мороз или жара, а дорога должна функционировать. Худенькая маленькая Мария трудилась не только путейным рабочим, но и за бригадира, и за учетчика, и с отчетами в Барабинск ездила, и зарплату выдавала вместе с продуктовыми карточками. Грамотная, ответственная, работящая, ее любили все. За легкость характера, за умение видеть в человеке только хорошее, за красивый голос. Такой и осталась на всю жизнь: доброжелательной, общительной, гостеприимной, не растерявшей с годами веселый нрав и лирику души.

… Придя к Марии Филипповне Добровольской в гости, я была поражена ее ясностью ума, цепкостью памяти и какой-то природной чистотой и немного детской наивностью. В свои 96 лет она прекрасно видит, увлеченно занимается алмазной вышивкой, вяжет крючком и спицами салфетки, пледы, мягкие игрушки. А, главное, продолжает писать стихи и прозу. Наше знакомство она сразу начала с поэзии:

— В тот день, как появилась я на свет,

Принес цветы отец из леса:

Благоухающий букет

Пионов марьиных корений.

Букет он маме подарил,

Своей жене навек любимой,

А в честь цветов той красоты

И дали имя мне – Мария.

М. Ф. Добровольская хорошо знает историю своего рода, как ее далекие предки попали в Сибирь, какие испытания выпали на их долю. Династия железнодорожников, которую в дальнейшем, продолжила она сама, затем дочь и внук, началась с деда Фадея Юркова. После забастовки на заводе его арестовали и вели в кандалах от самой Полтавы до Омска, где он попал на стройку второй линии четного пути. Вся ее и жизнь, и слезы, и любовь связаны со стальной магистралью, немало радостей, но и немало трагедий. Первым из их большой семьи дорога забрала младшего братика Толю, едва научившегося самостоятельно ходить. Как уж его угораздило забрести на рельсы, один Бог ведает… Вторым ушел дед, тот самый, железнодорожник. Он всегда недоумевал, как это можно попасть под поезд? И вот глядишь ты, не уберегся: в страшную зимнюю бурю не заметил паровоза. Разнесло на кусочки. А в войну на глазах Марии также в пургу зарезало двух подруг. Страшные картины, запечатлевшиеся в памяти ужасными подробностями, от которых и по сей день бросает в дрожь.

— Мы жили на разъезде, 71-м километре между Труновской и Кожурлой, — вспоминает Мария Филипповна. — В школу я пошла в соседнюю деревню Арисово, уже умея читать и писать – мама грамотная была, научила. Первую четверть проучилась в первом классе, потом, так как программу всю знала, перевели во второй, а третью четверть начала уже в третьем классе. Однажды учительница за то, что я подсказала-объяснила соседке по парте пример, заставила меня несколько часов стоять на коленях на горохе. Потом ее убрали, пришла другая женщина, хорошая.

Писать стихи Мария начала еще в детстве. Строчки как-то сами собой складывались в голове, получалось ладно. А любовь к песням она переняла от родителей. Юную артистку даже однажды отправили для выступления в Новосибирск. По такому случаю мама специально сшила кофточку и длинную юбку, бабушка дала платок с кистями, а отец съездил в город и купил серьги «с висюльками». Исполнительница «Цыгане шумною толпою» практически была готова. Одна загвоздка: не проколоты уши. С ними целая история произошла, с прятаньем героини под кроватью (больно же), поддержкой сестры, которой пришлось первой «идти на жертву» для примера, и уговорами отца, державшего любимую дочь за руку во время процедуры. Смех, да и только! Но испытания того стоили.

— Они (судьи) похлопали, похвалили меня и спрашивают: «Может, ты нам, Маруся, еще что-нибудь споешь?» — «Запросто!» — говорю, ну, и продолжила. А после выступления мне подарили гитару, маленькую такую, красивую. Одна женщина приходила к нам на примерку (мама очень хорошо шила), показала мне несколько аккордов. Так я выучилась игре на гитаре. Прибегут ко мне вечером подружки, отпросят – без меня ни одна вечерка не обходилась. Еще две девочки играли на балалайках, вот мы с ними вместе и «давали концерты», — со смехом говорит собеседница и тут же затягивает «Мурку».

А потом она читала свои стихи. Разные. Веселые и грустные. О природе, о погоде, добре и зле, человеческих отношениях и пр. Интересные. После одного у меня невольно потекли слезы: девочка горько плакала – улетел воздушный шарик, подаренный папой. Эта крошка еще не знала, что папа, также как и шарик, уже никогда не вернется с войны … Как не вернутся уже никогда и дочери самой Марии Филипповны: Света умерла в 1,7 года, Маргарита – через 6 дней после рождения, Алла – несколько лет назад. А Таня трагически погибла в самый рассвет жизни – в 16 лет утонула при невыясненных обстоятельствах. Мать в тот день счастливая возвращалась с поездки: любимица давно просила купить зеленую кофточку, и ей, наконец, это удалось. То-то будет доченьке сюрприз! Но дарить гостинец уже было некому. На следующий день после страшного известия Мария Филипповна проснулась полностью седой…

От сумы, говорят, да от тюрьмы не зарекайся. Еще одно нелегкое испытание приготовил злой рок М. Ф. Добровольской. «Ибо Господь кого любит, того и наказывает». Восемь лет лагерей дали ей на суде. За что, спросите? Не поверите – за мышей! Эти вездесущие мелкие грызуны подпортили несколько пальто на складе (Мария работала экспедитором, снабжала магазины разным товаром), в результате – недостача, полторы тысячи рублей, а где взять такую громадную сумму? Отправили ее по этапу на лесоповал в Комсомольск-на-Амуре, позднее перевели в Омск на строительство тюрьмы.

— Везло мне в жизни, наверное, Богородица помогала – ведь я родилась на первый день Троицы. Вот и тогда в лагере практически сразу меня отправили в контору, т. к. грамотная была, писала красиво. Видела знаменитую Лидию Русланову, за что тоже пострадал человек? Да, против системы не пойдешь. Отсидела я половину срока, вышла по амнистии. Помню, сон приснился незадолго до освобождения: плыву по реке, а берег крутой такой, и у меня никак не получается на него выбраться. Тут мне старец руку протягивает и выдергивает на сушу со словами: «Ты еще будешь нужна людям!» Лицо его запомнилось навсегда, много лет спустя узнала, что ко мне тогда явился святой Серафим Саровский.

Моменты вмешательства высших сил за долгую жизнь случались еще не раз. Однажды при совершенно обыденных обстоятельствах женщина увидела на безупречно синем ясном небе спускающееся, будто парашютист, облачко. Оттуда вылетела стрела и угодила ей прямо в грудь. Очевидцы события утверждают, что в тот момент тоже почувствовали присутствие чего-то необъяснимого, мощного. С тех пор Мария Филипповна стала писать духовные стихи, полные откровения и любви к Всевышнему. Все ее творчество простое и чистое, как родниковая хрустальная водица, которой так приятно не только утолять жажду, но и насыщаться живительными силами природы.

— До ста тридцати лет, не меньше! – со смехом отвечает эта удивительная женщина на мой шутливый вопрос «до скольких жить собираетесь?». — Если бы ноги ходили, я бы еще и замуж выскочила, (задорно подмигивает – прим. автора), — и в заключение добавляет, — все в жизни было, намешано и плохого, и хорошего, и радостей, и горестей. Но я не жалуюсь.

О жизнь, ведь ты как женщина, капризная!

Как зебра с черно-белой полосой.

Живем, твои приемля вызовы,

И говорим: назначено судьбой.

А ведь судьба дана у нас с рождения,

И от нее далеко не уйдешь.

Жизнь преподносит взлеты и падения,

Но, коль судьба, ты все переживешь.

Переживешь утраты и предательства,

И боль своей несбывшейся мечты.

А жизнь идет себе, как злая мачеха,

Ей все равно: смеешься или плачешь ты.